Освободительный поход на Царьград. Британская эскадра, укравшая победу. Часть III

Доктор исторических наук Николай Лысенко специально для Блога Толкователя описывает ход Русской-турецкой войны 1877-1878 годов. В первой части рассказывалось о начальном этапе войны – форсировании Дуная. Во второй части историк описывал битву при Плевне. которая показала слабое стратегическое видение войны и русскими, и турками. В третьей части рассказывается о том, почему Александр II испугался оккупировать Константинополь.

В середине января 1878 года (ст.ст.) военные усилия России завершились триумфом: армия Османской империи была фактически разбита, деморализована, а русские полки приближались к турецкой столице – Константинополю.

Однако 1 февраля (ст.ст.) эскадра британского флота Средиземного моря под командованием адмирала Джеффри Горнби в составе четырех броненосцев и одного парохода вошла через пролив Дарданеллы в Мраморное море и бросила якоря у Принцевых островов. До внутренней гавани турецкой столицы Константинополя оставалось не более полутора часов хода.

Британская эскадра не представляла в оперативном отношении сколько-нибудь значительной военной силы и непосредственно повлиять на процесс возможной оккупации русскими войсками турецкой столицы не могла. В то же время это был ясный сигнал правительству Российской империи – «Владычица морей» демонстрировала свою готовность к военному вмешательству в завершающийся русско-турецкий конфликт. У России были все военные и дипломатические возможности, чтобы противопоставить английскому упорству свою непреклонную волю к победе – к установлению прочного русского присутствия на Босфоре и в Дарданеллах. Правительство царя Александра II избрало другой путь – изнурительные переговоры в поисках приемлемого для Англии компромисса. Путь, ведущий к стратегическому поражению.

Пушки, которые не перебросили на Босфор

После капитуляции 8(20) января крепости Адрианополь русские войска могли в течение ближайших дней захватить столицу Османской империи – Константинополь. Сколько-нибудь значимых турецких сил перед победоносными русскими дивизиями не было: защищать столицу и прибрежную зону проливов Босфор и Дарданеллы высшее турецкое командование уже не могло. Однако, вместо решительной оккупации Константинополя - с последующим определением статуса города и проливов в процессе заключения мирного договора с Турцией, русское командование, по предложению турецких военных, согласилось на перемирие и определение демаркационной линии между войсками.

Уже один факт согласия русского командования на определение демаркационной линии по европейской суше свидетельствовал о том, что правительство России не осознавало в полной мере все стратегические выгоды обладания черноморскими проливами. Сокрушительное поражение турецкой армии в боях на Балканах стало, в известной мере, неожиданностью для высшего руководства России.

Турок собирались победить умеренно: ослабить их диктат над славянскими народами Балкан, добиться независимости какой-то части Болгарии, пересмотреть «сухопутные» статьи Парижского трактата. О получении в результате войны стратегически важных проливов и пересмотре в свою пользу международного статуса Константинополя – российский МИД, по большому счету, не задумывался. Современникам предпоследней русско-турецкой войны было ясно, пожалуй, как никому потом, что Россия не собиралась воевать с Османской империей для достижения геополитического прорыва к Босфору и Дарданеллам.

(Канцлер Горчаков)

«Эта война с турками, – писал в конце 1878 года российский франкоязычный журнал «Journal de C.-Petersbourg» – была полным ниспровержением всей политической системы князя Горчакова [канцлер, глава МИДа. – Н.Л.], казавшейся ему обязательной для России еще на многие годы. Когда война сделалась неизбежной, канцлер заявил, что он может гарантировать Россию от враждебной коалиции только при двух условиях, – а именно, если война будет непродолжительна и если цель похода будет умеренная, без перехода за Балканы. Эти взгляды были приняты императорским правительством. Таким образом, мы предпринимали полувойну, и она могла привести только к полумиру».

Когда автор «Journal de C.-Petersbourg» пишет о «полумире» – под этим следует понимать, конечно, не статус заключённого с Турцией мирного договора, а политические последствия его – мизерные в сравнении с достигнутым военным результатом.

Русская армия сделала в борьбе с османами в 1877-1878 годах всё возможное, русские солдаты стояли у ворот Константинополя, но вот воспользоваться плодами их безусловной победы оказалось некому.

(Военный министр Милютин)

В России при органичной монархической ментальности всех слоёв населения колоссальное значение для успеха крупных государственных решений приобретает личность человека, который эти решения принимает. Царь Александр II был одарённым, умным человеком, однако дара стратегического предвидения он не имел – все «достижения» его внешней политики тому свидетельство: продажа Аляски, оккупация совершенно ненужной русскому народу Средней Азии, злосчастный Берлинский конгресс. Царь был мужественен, но органично миролюбив, вплоть до нерешительности там, где было необходимо однозначное, твердое решение. Возможно, именно поэтому решение сложных вопросов Александр II всегда согласовывал с должностными лицами правительства: в сфере международной политики – с канцлером Александром Горчаковым и военным министром Дмитрием Милютиным.

В 1878 году канцлеру Горчакову исполнилось уже 80 лет, это был сверхосторожный старик с неважным здоровьем и очень больными ногами – настолько, что подчас он не мог ходить. Как политик-международник канцлер Горчаков был сформирован в период тяжкого поражения России в Крымской войне 1853-1856 годов. Всеобщее потрясение страны в эту эпоху было столь велико, что проницательный Лев Толстой, современник событий, вынужден был отметить: «Кто не жил в 1856 году, тот не знает, что такое жизнь».

Долгая эпопея по выводу России из «крымского позора» сформировала политическое сознание канцлера Горчакова. Он искренне верил в полезность межгосударственных согласительных процедур, признавал правомочность международной систем сдержек-противовесов в отношении России, был «англопоклонником» наоборот, т.е. опасался недружественной политики Великобритании настолько, что внутренне был готов признавать геополитические притязания этой страны как непреодолимые. Поэтому канцлер Горчаков, конечно же, не мог порекомендовать царю Александру II немедленно ввести войска в Константинополь и оккупировать европейские (северные) берега черноморских проливов.

После нескольких согласительных процедур 19(31) января 1878 года документ, определяющий условия для заключения мирного договора с Османской империей, был подписан представителями России. Важнейшей особенностью этого документа стало определение демаркационных линий, разграничивающих дислокацию русских и турецких войск на европейской суше. Россия собственной рукой провела перед собой черту, через которую обязалась не переводить свои войска.

Эскадра адмирала Горнби

Правительство Великобритании с большим напряжением воспринимало информацию о русско-турецком противоборстве на Балканах. Англичан лишь отчасти заботил вопрос о послевоенных территориях государств южных славян на Балканах. Значительно больше Форин-офис (британский МИД) настораживало предположение, что Россия, конечно же, не упустит уникального шанса и попытается в той или иной форме закрепиться в зоне черноморских проливов.

Британский Форин-офис предполагал, что политика российской дипломатии в отношении будущего статуса черноморских проливов будет похожа на британскую, т.е. внешнеполитическое ведомство Горчакова попытается под тем или иным предлогом создать в проливах свою военную базу. Для противодействия этому эскадра британского флота Средиземного моря под командованием адмирала Джеффри Горнби, стоявшая на якоре недалеко от входа в Дарданеллы, получила приказ войти в Мраморное море, т.е. приблизиться на самое близкое расстояние к Константинополю.

Адмирал Горнби оперативно выполнил приказ: 1 февраля (ст.ст.) четыре броненосца и один пароход, пройдя Дарданеллы, бросили якоря у Принцевых островов. Почти одновременно британский парламент утвердил предоставление чрезвычайного кредита правительству в 6 млн. фунтов стерлингов для закупки вооружений и неотложных военных мероприятий на случай вооружённого конфликта с Россией.

Эти поспешные, импульсивные мероприятия воочию демонстрировали, что Великобритания к реальной войне с Россией совершенно не готова. Деньги ещё предстояло, используя современный российский термин, – «освоить», т.е. вложить в военное производство, дождаться оружия, вооружить им пехотные формирования, которые ещё требовалось мобилизовать. Все эти мероприятия требовали времени и немалого – не менее одного года, а русские войска, распаленные победой, полностью боеготовые, – уже стояли у Босфора и Дарданелл. Что же касается боевого потенциала эскадры Горнби, то она могла иметь только демонстрационный эффект и была бы совершенно бесполезна, ввиду мизерности наличных сил и средств, в реальном конфликте с армией России у Константинополя.

Однако канцлер Горчаков, а за ним, по-видимому, и царь Александр II, не на шутку перепугались британского демарша с эскадрой Горнби: над канцлером и царём все ещё довлел призрак объединенной против русских Европы, как это было в событиях 1853-1856 годов в период Крымской войны.

Между тем, в 1878 году внешнеполитическая ситуация была принципиально иная. Франция ещё не пришла в себя после разгрома во Франко-прусской войне 1870-1871 годов и очень боялась нового сокрушительного удара немцев. Германия находилась в де-факто союзнических отношениях с Россией. Австро-Венгрия не состояла в союзе с Великобританией и не имела достаточного военного потенциала для прямого противоборства с Россией. Даже турецкий султан Абдул-Гамид, – и тот не был заинтересован в интернационализации конфликта у Константинополя и немедленно направил в Лондон свой протест по поводу прорыва британских кораблей в Мраморное море.

В этих условиях от России требовалось немного: решительно заявить о недопустимости присутствия военных судов третьих стран в зоне Черноморских проливов. Следующим логичным шагом мог стать двухсторонний русско-турецкий договор о совместном военном контроле за режимом судоходства в Босфоре и Дарданеллах. Турки могли взять на себя оборону южного (азиатского) побережья проливов, а Россия - защиту северных (европейских) берегов.

Внешнеполитический кабинет Османской империи очень сильно опасался захватнической политики «Туманного Альбиона», при этом не англичане, а именно русские уже де-факто контролировали северные берега проливов. В этих условиях разумное, сбалансированное, учитывающее основные стратегические интересы Османской империи решение – и по будущему статусу проливов, и по балканской проблематике – было вполне возможным.

Российский внешнеполитический кабинет во главе с «железным канцлером», 80-летним Горчаковым, вместо этого смог продемонстрировать только свою нервозность. 10 февраля (ст.ст.), получив известие об английской эскадре у Принцевых островов, царь Александр II запросил мнение канцлера Горчакова и военного министра Милютина о возможности оккупации Константинополя. Оба советника высказались против. Тогда царь «продавил» решение о том, что высадка английского десанта должна послужить сигналом к немедленному вводу русских войск в османскую столицу. На основе этого решения была составлена правительственная телеграмма главнокомандующему русской Действующей армией, великому князю Николаю Николаевичу.

Однако, когда Горчаков и Милютин ушли, Александра II вновь стали мучить сомнения по поводу необходимости оккупации Константинополя. В итоге, самодержец принял поистине «соломоново решение»: великому князю Николаю Николаевичу одновременно были посланы две телеграммы с взаимоисключающими директивами.

В первой предписывалось занять Константинополь немедленно. Вторая же конкретизировала, что это нужно сделать только после получения известия о высадке английского десанта. Понятно, что великий князь, ещё более нерешительный, чем сам император, с явным облегчением стал руководствоваться «миротворческой» телеграммой.

Британский Форин-офис после нескольких консультаций с российским МИДом пришел к выводу, что русская оккупация османской столицы не состоится. Адмирал Горнби получил приказ отойти на 100 миль от Принцевых островов, чтобы не раздражать попусту миролюбивого «русского медведя».

Лондон высоко оценил успешную миссию своего адмирала. В августе 1878 года сэр Джеффри Горнби получил рыцарский орден Бани (Командорский крест) за выдержку и настойчивость во время «константинопольского» кризиса. Справедливости ради точно такие же ордена можно было вручить канцлеру Горчакову и военному министру России Милютину, которые заслужили эту рыцарскую награду, пожалуй, в значительно бóльшей мере, нежели британский адмирал флота.

(Продолжение следует)

+++

Ещё в Блоге Толкователя о войнах:

Заслуженным призом по итогам победы в Первой мировой Россия считала аннексию Стамбула и Проливов. Однако англичане и французы сделали всё возможное, чтобы этого не произошло. На операцию по захвату Проливов оказался неспособен и российский Генштаб.

***

В марте 1918 года по условиям Брестского мира Германия вошла на Украину. Они сделали формальным главой страны диктатора Скоропадского. Немцы в первую очередь принялись наводить порядок в деревне, возродив поместья и батрачество – это привело к власти левого националиста Петлюру и означало погружение Украины в хаос и погромы (а также фотогалерея – немцы на Украине в 1918-м).

+++

Если вам понравилась эта и другие статьи в Блоге Толкователя, то вы можете помочь нашему проекту, перечислив небольшой благодарственный платёж на:

Яндекс-кошелёк - 410011161317866

Киви – 9166313201

Впредь редакция Блога Толкователя обязуется перечислять 10% благодарственных платежей от своих читателей на помощь политзаключённым. Отчёт об этих средствах мы будем публиковать.

Русский фронт — британский тыл

1875 год. Восстание против турок в Герцеговине распространилось на Боснию, Сербию, Болгарию. В мае 1876 года в Болгарии произошла особо масштабная резня, которая должна была бы шокировать цивилизованный мир. Так называемые башибузуки — нерегулярные турецкие формирования (как бы их назвать по-современному — законные бандформирования) — вырезали 12 тысяч болгарских крестьян. Европа через губу вынуждена осуждать турок. Во всем винят русского царя, который разжег беспорядки и вынудил бедных башибузуков резать крестьян.

У Бенджамина Дизраэли — теперь уже премьер-министра — жертвы резни не вызывают особого сочувствия. Он расценивает это как кухонные сплетни. Эта позиция опирается на самую широкую общественную поддержку. Вот популярные мюзик-холльные номера того времени. Лондонские обыватели, плохо знающие, где находятся Болгария и Герцеговина, распевают:

Не пожалеем денег, не пожалеем сил

И русскому медведю дорогу преградим.

Дух бриттов реет гордый,

Константинополь, будь свободный! [108]

Русские войска вместе с румынами и болгарскими добровольцами вступают на территорию Болгарии. Королева Виктория пишет Дизраэли:

«О, будь королева мужчиной, она бы задала трепку этим русским! Если Англия дойдет до того, что будет целовать ноги России, то королева в подобной процедуре участвовать не намерена» [109] .

Королева Виктория, 1877 год

И ответ Дизраэли:

«Императрица Индии должна приказать своим армиям очистить Среднюю Азию от московитов и загнать их в Каспий» [110] .

Бенджамин Дизраэли, лорд Биконсфилъд королеве Викторищ 22 июня 1877 года

Февраль 1878 года. После кровопролитнейших сражений под Плевной, шипкинской обороны русские войска вплотную подошли к Константинополю. В Мраморное море входит британская эскадра.

Узнав о движении британского флота, царь 10 февраля хотел было приказать главнокомандующему ввести войска в Константинополь. Однако Горчаков и военный министр Милютин возразили ему, и царь изменил свое решение: лишь высадка английского десанта должна стать сигналом для оккупации турецкой столицы. Но когда советники ушли, Александр II, оставшись один, передумал и опять склонился к тому, чтобы занять Константинополь. В итоге царь отправил главнокомандующему две телеграммы с противоположными приказами. Война казалась практически неизбежной.

«Если русские возьмут Константинополь, королева будет так оскорблена, что, наверное, сразу отречется от престола» [111] .

Королева Виктория, 27 июня 1877 года

Одновременно Кауфман в Туркестане сосредоточил 30-тысячную армию. Ее задача — в случае войны прорваться через Афганистан в Индию. В Кабул послана миссия Николая Столетова, чтобы заручиться содействием афганцев.

«Мы можем жестоко отомстить Англии, если она вступится за турок с оружием в руках. За каждое русское судно в Балтийском море с льном, пенькою, салом, дровами и мукою мы будем захватывать и топить десятки судов английских с золотом, опиумом и чаем в океанах, Китайском и Индийском морях. В случае войны Россия потерпит много, но не лопнет, не поддастся и выдержит до конца, тогда как Англия — богатство и сила которой основаны на промышленности, производительности и торговле — разорится и лопнет прежде нас. Мы бедны — Англия богата, следовательно, риск на ее стороне, она потеряет войною несравненно более нас» [112] .

Николай Игнатьев, 1877 год

«Эпоха мировых войн началась в 1878 году, когда русские стояли у ворот Константинополя», — это Освальд Шпенглер написал полвека спустя. Александр II все же избавил Британию от кошмара. Русские войска остановились в виду Константинополя. В Андрианополе заключено перемирие. Александр опасался призрака крымской истории и единой антироссийской коалиции. Последующие события показали, что эти опасения были небеспочвенны.

Андрианопольское перемирие. Болгария получает независимость, Россия — обширные территории в турецкой Армении, она же Восточная Анатолия. Однако Британия не готова с этим согласиться. Теперь уже Болгария представляется ей кратчайшим путем в Индию. По балканскому вопросу Британия находит общий язык с Австро-Венгрией — как и в Крымскую войну. Военный шантаж России продолжается, на Мальту из Индии перебрасывается британский корпус, и в июле 1878 года Берлинский конгресс удовлетворил претензии всех, кроме выигравшей войну России и освобожденных ею славянских народов. Независимость Болгарии заменена автономией, притом что Турция вернула себе две трети освобожденных по Андрианопольскому перемирию территорий, британцы получили Кипр, австрийцы — Боснию и Герцеговину. Россия получила памятник павшим героям под Шипкой. Это свинство не могло остаться неотомщенным.

Чьи мореходы первыми вошли в Черное море, мы вряд ли когда-либо узнаем. Возможно, это были древние критяне во II тысячелетии до н. э. Если верить мифу об аргонавтах, то в XIV–XII веках до н. э. Язон, сын Эсона – царя Фессалии – вместе со спартанцами Кастором и Полидевком (Пол-луксом) отправляется в Черное море на корабле «Арго» с экипажем в 56 человек. Прибыв в Колхиду, они с помощью дочери местного царя Медеи похищают главное сокровище колхов – золотое руно.

В IX–VII веках до н. э. Черное море посещали и финикийские купцы. Они и дали ему первое название – «Ашкенас», что означает «Море Севера». Однако финикийцы вскоре были вытеснены с Черного моря греками.

В VII веке до н. э. происходит интенсивное заселение греками берегов Геллеспонта, Пропонтиды и Понта.

Замечу, что древнее наименование Дарданелл Геллеспонт («Море Геллы») связано с греческой легендой о царевне Гелле, которая погибла в водах пролива, спасаясь от преследований злой мачехи.

В VII–VI веках до н. э. греки именовали море «Понт Аксинский», то есть «Море негостеприимное». Но в V веке до н. э. греки нашли короткий прямой путь от Босфора к северному побережью и переименовали море в «Понт Эвксинский», то есть «Море гостеприимное».

Название «Босфор» произошло от двух древнегреческих слов, обозначавших «Коровий брод». В одном из мифов рассказывается, что через этот пролив переправилась Ио, дочь Инаха, первого царя Арголиды, превращенная в корову богиней Герой, приревновавшей ее к Зевсу.

История войн за Черноморские проливы уходит в глубь тысячелетий. Из известных нам войн самая древняя – Троянская, когда объединенное войско греков (ахейцев) пыталось захватить город Трою, контролировавший вход в Дарданелльский пролив. В ходе десятилетней войны грекам удалось разрушить Трою и обеспечить себе доступ к проливам. Эта война интересна и как первый дошедший до нас успешный пример дезинформации. В своей пространной поэме грек Гомер ни разу не упомянул о стратегически важных проливах, а взамен в качестве причины войны представил байки о распутной красавице Елене, из-за которой-де и началась десятилетняя война ахейцев с троянцами.

Чем ближе к нашему времени, тем больше будет подражателей у Гомера, которые станут придумывать сказочки одна краше другой, дабы замаскировать поползновения своих стран к Черноморским проливам.

В VII веке до н. э. примерно в 675 г. выходцы из греческого города Мегары основали в заливе Золотой Рог колонию, вскоре получившую название Византия. Древнегреческие и византийские авторы считают основателем города военачальника Византа. Согласно одной из легенд, он был сыном Посейдона и нимфы Кероессы, дочери Зевса и Ио.

Жители Византии из огромных четырехугольных блоков выстроили вокруг города стены, увенчанные сторожевыми башнями, и опоясали город глубокими рвами.

Милетяне и присоединившиеся к ним позже переселенцы из других городов утвердились на южном, азиатском, берегу Понта. В 631 г. до н. э. милетяне основывают там колонию Синоп.

На западном, фракийском, берегу Черного моря важнейшими колониями были Одесс, Томы, Истр (к югу от Дуная), в устьях реки Тиры (Днестра) – Тирас.

Основная роль в колонизации Северного Причерноморья принадлежала грекам – выходцам из городов малоазийского побережья, в основном из Милета. В VI веке до н. э. в устье Днепро-Бугского лимана они основали Ольвию, а также ряд колоний на восточном побережье Крыма и по берегам Керченского пролива, в древности называвшегося Боспор Киммерийский. Самые крупные из этих колоний – Пантикапей (на месте современной Керчи), Феодосия (нынешняя Феодосия), Фанагория, Гермонасса и Кепы – на побережье Таманского полуострова, в древности являвшегося группой островов, образуемых дельтой реки Кубани. Самым северным греческим поселением был город Танаис на побережье Мео-тиды (Азовского моря) в устье Дона.

Единственной дорийской колонией на северочерноморском побережье был Херсонес, основанный переселенцами из мегарской колонии Гераклеи Понтийской в V веке. Он располагался в черте нынешнего Севастополя на скалистом полуострове между Песочной и Карантинной бухтами. Не исключено, что до высадки гераклийских колонистов на этом месте находилось небольшое ионийское поселение.

В честь братьев Диоскуров (Кастора и Полидевка) выходцы из Милета основали город Диоскуриаду у современного города Сухум. Они же основали колонии Гиенос (современная Очамчира) и Питиунт (современная Пицунда). Жителей современной Абхазии греки первоначально называли колхами, но так сложилась история, что в начале I тысячелетия н. э. название «колхи» закрепилось лишь за прибрежными племенами Малой Азии в районе Трапезунда. Население же Колхиды греки во II веке до н. э. начинают именовать абазгами, позже это название трансформируется в абхазов.

Знаменитый греческий историк и географ Страбон писал: «Диоскурия служит и началом перешейка между Каспийским морем и Понтом, и общим торговым центром для народов, живущих выше ее и вблизи сюда сходятся, говорят, 70 народностей… все они говорят на разных языках, так как живут разбросанно, не вступая меж собой в сношения вследствие самомнения и дикости».

Греческие колонии на берегу Понта (Черного моря) были торговыми посредниками между Элладой и племенами, кочевавшими в причерноморских степях, а также народами, населявшими Кавказ и его Черноморское побережье. Из понтийских колоний греческие купцы везли через проливы в Грецию и Малую Азию хлеб, пушнину, корабельный и строевой лес, мед, воск, рыбу и скот. А обратно из городов метрополии везли вина, оливковое масло, ткани, керамику и другие ремесленные изделия. Наибольшее значение в классический период имел вывоз из Понта в Грецию хлеба. Древнегреческие города в этом отношении сильно зависели от причерноморских земель. И весь этот поток шел через Византию. Город богател как за счет сборов с купцов за проход судов, так и за счет услуг, оказываемых им во время стоянки в Византии.

Византия была не только центром торговли и ремесел. В городе жили философ Леон, историк Деметрий, поэтесса Миро и поэт Парменон.

Во II веке до н. э. Византия стала вассалом Рима, но полностью сохранила самоуправление. Однако в конце II века н. э. горожане ввязались в очередную гражданскую войну в Римской империи, выступив на стороне претендента в императоры Песценния Нигера. Однако победил его конкурент Септимий Север. В 196 г. Византия была осаждена. Жители упорно сопротивлялись, но через три года город был взят и разрушен. Свыше 100 лет Византия влачила жалкое существование в качестве провинциального римского городка.

Но вот в 324 г. император Константин решил сделать Византию своей столицей. Официально столица была перенесена туда 11 мая 330 г. Церемония сопровождалась как христианскими, так и языческими религиозными обрядами. В тот же день вышел императорский эдикт о наименовании города Новым Римом. Текст эдикта был высечен на мраморной колонне. Вскоре город стали называть Константинополем, то есть городом Константина. Под этим названием он и вошел в историю, хотя историки и философы по-прежнему называли его Вторым Римом.

В 395 г. Римская империя разделилась на Западную со столицей в Риме и Восточную со столицей в Константинополе.

Вандалы разгромили Первый Рим. В 476 г. последний император Западной Римской империи Ромул Августул был свергнут предводителем варваров Одоакром. Первый Рим пал, его население сократилось более чем в 30 раз, на развалинах Вечного города паслись козы. Второй Рим продержался еще тысячу лет.

Поднимались ли греки вверх по Днепру? Письменные сведения об этом до нас не дошли. Зато на берегах Днепра найдены монеты и различные предметы римского и византийского происхождения.

Впервые о Днепре написал Геродот в V веке до н. э. называя его «Борисфеном», что по-гречески означает «Река с севера». Скифы называли Днепр Дан-Арг («Река глубокая»), а славяне – Дънѣпръ, то есть как мы ее называем и сейчас, но никак не «Днипро».

Щит на вратах Цареграда это:

Щит на вратах Цареграда

Щит на вратах Цареграда

Из «Песни о вещем Олеге» (1822) А. С. Пушкина (1799—1837). Колдун — «кудесник, любимец богов» — обращается к киевскому князю Олегу:

Запомни же ныне ты слово мое:

Воителю слава — отрада

Победой прославлено имя твое:

Твой щит на вратах Цареграда

И волны и суша покорны тебе

Завидует недруг столь дивной судьбе.

А. С. Пушкин положил в основу своего произведения древние повествования о том, как киевский князь Олег прибил свой щит на воротах Константинополя (который русичи называли Царьградом) — в ознаменование своей победы над Византией, столицей которой был Константинополь.

Этот образ получил вторую жизнь во время Первой мировой войны, когда часть русской прессы стала активно его использовать, фигурально обозначая тем самым стратегическую цель участия России в этой войне — не захват турецкой столицы Стамбула (бывшего Константинополя — пушкинского «Царьграда»), а овладение проливами Босфор и Дарданеллы. В этом случае российский флот мог бы свободно выходить из Черного в Средиземное море и далее.

Горячим сторонником идеи овладения проливами был министр иностранных дел Временного правительства П. Н. Милюков, которых под давлением левых был удален с этого поста в 1917 г. К тому времени он уже успел получить ироническое прозвище «Милюков-Дарданелль-ский», по образцу известных фамилий вроде Потемкина Таврического.

Фраза-символ завоевательного, отчасти авантюрного похода.

Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. — М. «Локид-Пресс». Вадим Серов. 2003 .

Источники: ttolk.ru, www.e-reading.by, www.litmir.co, dic.academic.ru